16 октября 1941 года - день, который в истории страны и нашего города, вроде бы, ничем и никогда не отличался среди других таких же осенних дней. Однако начиная с 1941 года для большинства одесситов, особенно старшего поколения, он стал одним из скорбных событий в жизни.

Войска Одесского оборонительного района после более чем двухмесячной осады ранним утром оставили Одессу. Уходили они тихо, скрытно, с низко опущенными головами, фактически бросая горожан на милость румынских и германских завоевателей, оставив одесситов без света, тепла, продовольствия и воды, а главное - без надежды и веры в собственное будущее и советскую власть. Прикрываясь директивой Ставки Верховного Главнокомандования, пятый пункт которой гласил о том, что ничего не должно достаться врагу, руководители Одесского оборонительного района, как нашкодившие юнцы, скрывающие от взрослых свои проделки, постарались уничтожить или вывезти из города все, что делало его крупнейшим промышленным, культурным и портовым центром юга страны. При этом, уничтожая заводы, водокачки, электростанции и склады, коммунистическое руководство как всегда забыло о главном - чести, достоинстве и праве на жизнь брошенных им людей, остававшихся во всех ситуациях и для любой страны основным её богатством и достоянием. Вот почему именно эта дата во многом явилась переломной не только в политическом и социальном переустройстве Одессы, но и стала тем барьером, за которым у многих одесситов часто менялись сознание, поступки, а в дальнейшем и судьбы.

А пока на город медленно и неуверенно накатывался день 16 октября. Стоял тёплый октябрь, был четверг. В 9 часов утра из полуразрушенного порта, ещё недавно считавшегося лучшим на Чёрном море, в Крым ушёл последний катер, лоцманское судёнышко "Сиваш", дождавшееся наконец группу минёров-подрывников, уничтоживших деревянные пристани в Аркадии и на 16-й станции Большого Фонтана. Всё было кончено...

Одесса доставалась врагу в таком состоянии, что уже вряд ли могла бы, как прежде, называться главной жемчужиной юга страны и её морскими воротами.

Отдыхая от шума и суматохи эвакуации, на пустые улицы внезапно упала оглушительная и настороженная тишина. Лёгкий ветер гонял по бульвару Фельдмана, быстро переименованному румынами в Приморский, пожухлую листву и обрывки листовок, разбросанных украдкой ещё ночью "уносящими из Одессы ноги" активистами партии большевиков. Не сумев на деле защитить город, эти политические провокаторы даже в подобной трагической ситуации старались отстаивать свои мифические идеалы о коммунизме. При этом своими воззваниями они хотели спровоцировать к бессмысленному сопротивлению не подготовленных к этому мирных жителей, не имевших даже изначально перспектив в борьбе с вооруженным до зубов противником, что сводило их шансы на выживание до минимума.

Вот о чем, в частности, говорилось в этих листовках:

"Ко всем гражданам Одессы и Одесской области! Областной комитет партии и исполком областного совета призывают вас не складывать ни на минуту оружия в борьбе против румыно-немецких оккупантов. Беспощадно расправляйтесь с захватчиками, бейте их на каждом шагу, преследуйте по пятам, уничтожайте их, как подлых псов. Пусть в каждом доме, в каждом дворе и улице, на больших и малых дорогах врага подстерегает смерть.  Пусть в каждом районе, в каждом селе нашей области и в городе Одессе грозно пылает пламя партизанской мести! Действуйте смело и беспощадно, беспощадно бейте и уничтожайте врага!   К оружию, товарищи! К оружию и грозной мести врагу!".

Вот так ушедшие из города комиссары, не сумев доказать в боях своё превосходство над вражескими армиями, своими прокламациями в очередной раз тянули в могилу наших земляков. Причём неожиданно для всех город оказался в глубоком фашистском тылу. Оккупировав к этому времени практически всю Украину, немецкие танки подошли к Ростову и Таганрогу, в Крыму части 11-й армии под командованием генерала-фельдмаршала Эриха фон Манштейна осадили Севастополь, германская группа армий "Север" взяла в клещи Ленинград, а дивизии группы армий "Центр", окружив под Вязьмой части 19, 20, 24 и 32-й армий Западного и Резервного фронтов, где противнику досталось 650 тысяч пленных, 5 тысяч орудий и 1200 танков, оказались в 100 километрах от Москвы.

Хотя утром 16 октября одесситов, брошенных в полуразрушенном городе за сотни километров от линии фронта, эти события уже мало волновали. Впереди их ждала неизвестность оккупации. Причём затихшие и опустевшие улицы впервые тогда перестали оглушать звуки взрывов, пальба зениток и гудки машин, ещё недавно развозивших по домам воду, которую одесситы уже месяц получали по карточкам. Лишь в закоулках кое-где иногда появлялись растерянные тени не успевших эвакуироваться бывших защитников Одессы, избавлявшихся от ненужных и ставших опасными мундиров Красной Армии. При этом в небе уже безнаказанно кружили вражеские самолёты, пилоты которых, показывая на бреющем жёлтые брюшки своих машин, убеждали себя и горожан в одном - ушли. Да, теперь в городе не было ни красноармейцев, ни советской власти, ни надежды на их помощь.

Поэтому для большинства одесситов этот день оказался во многом противоречивым. С одной стороны, сейчас трудно себе представить чувства людей, внезапно брошенных, словно рухлядь при переезде на другую квартиру, властью, устои которой казались таким непоколебимым и долгое время считавшейся своей и родной. Тем более что истинные причины ухода войск Красной Армии из Одессы в то время были известны только большим начальникам, находящимся далеко за линией фронта.

Но нельзя не согласиться и с тем, что часть горожан встречали эти сутки с радостью, надеясь и веря в то, что новые власти, уничтожив сталинские порядки, внесут в их семьи благополучие и достаток. Однако абсолютно всех пугало одно - что будет дальше.